Командир и штурман - Страница 53

Вскоре шлюп лег на ост-норд-ост и бежал круто к ветру под зарифленными марселями. Джек Обри спустился вниз, в кают-компанию младших офицеров. К своему удивлению, там он обнаружил Диллона (правда, была вахта Джека, но на месте лейтенанта он ни за что не покинул бы мостик), который играл в шахматы с доктором, между тем как казначей читал вслух отрывки из «Журнала для джентльменов», сопровождая чтение своими комментариями.

— Не беспокойтесь, господа, — произнес капитан при виде вскочивших с места присутствующих. — Хочу ненадолго воспользоваться вашим гостеприимством.

Хозяева принялись наперебой угощать капитана, предлагая ему вино, сладкое печенье и последний справочник по корабельному и офицерскому составу флота. И все же он был пришельцем, который разрушил их тихий уютный мир, заткнул фонтан литературной критики казначея и прервал партию в шахматы столь же эффективно, как это сделала бы молния олимпийского громовержца. Стивен Мэтьюрин, разумеется, трапезовал здесь, поскольку его каюта походила на тесный буфет, освещенный висячим фонарем, поэтому он чувствовал себя тут как дома. Джек Обри был несколько обижен, и, поговорив немного с компанией (разговор получился сухим, сдержанным и чересчур вежливым), он снова поднялся на мостик. Увидев капитана при тусклом свете, выбивавшемся из люка, штурман и юный Риккетс молча перешли на левую сторону шканцев, и Джек Обри продолжал одиноко расхаживать от поручней на юте до последнего юферса.

В начале средней вахты небо затянуло тучами, а незадолго до того, как пробило две склянки, начался дождь, и капельки влаги шипели, попадая на нактоуз. Взошла луна — тусклая, кособокая, непохожая на самое себя. У Джека Обри подвело живот от голода, но он продолжал расхаживать, при каждом повороте механически вглядываясь в темноту.

Пробило три склянки. Спокойный голос капрала судовой полиции, докладывающего, что на борту все спокойно. Четыре склянки. Было столько возможностей, столько вариантов, на которых мог бы остановиться беглец, вместо того чтобы привестись к ветру, а затем пойти в крутой бейдевинд на Сетте. Вариантов были сотни…

— В чем дело? Что такое? Ходите под дождем в одной сорочке? Это же безумие, — послышался голос Стивена у него за спиной.

— Тихо! — воскликнул Моуэт, вахтенный офицер, не успевший перехватить доктора.

— Безумие. Подумайте о ночном воздухе, об испарениях, которые способствуют упадку настроения. Если ваш долг обязывает вас находиться ночью на палубе, вы должны надеть какую-то шерстяную вещь. Эй, принесите что — нибудь теплое капитану! Я сам принесу.

Пять склянок, и снова заморосил дождь. Смена вахты на руле, повторение курса шепотом, обычный доклад. Шесть склянок, на осте стало чуть светлеть. Воздействие тишины, казалось, было особенно ощутимо: матросы ходили на цыпочках, выравнивая реи, а незадолго до того, как пробило семь склянок, впередсмотрящий кашлянул и чуть ли не извиняющимся тоном, едва слышно доложил:

— На мостике. На мостике, сэр. Кажись, он был вон там, на правом траверзе. Так мне показалось…

Джек Обри сунул свою подзорную трубу в карман плаща, который принес ему Стивен, и полез на мачту. Крепко уцепившись за ванты, он направил окуляр туда, куда показывал матрос. Сквозь тусклый рассвет и пелену дождя с подветренной стороны, в разрыве туч на горизонте, возникли едва заметные латинские паруса полакра. Судно находилось ближе чем в полумиле от них. Затем пелена дождя вновь скрыла его, однако Джек Обри успел убедиться, что это действительно был их беглец, который потерял часть своего рангоута.

— Вы молодчина, Андерсен, — произнес капитан, похлопав впередсмотрящего по плечу.

В ответ на немой вопрос юного Моуэта и всей вахты, находившейся на мостике, с улыбкой, которой он не мог удержать, Джек Обри произнес:

— Наш беглец — с подветренной стороны «Софи». На пеленге ост-тень — зюйд. Можете осветить наше судно, мистер Моуэт, и показать нашу мощь. Я не хочу, чтобы иностранец совершил какую — нибудь глупость — скажем, выстрелил в нас и, не дай бог, ранил кого-нибудь из наших людей. Дайте мне знать, когда подойдете к его борту. — С этими словами капитан удалился, попросив принести ему лампу и чего — нибудь горячего. Из каюты доносился надтреснутый голос Моуэта, осипшего от волнения, услышав эту команду (он сейчас с радостью отдал бы жизнь за Джека), поскольку именно по его распоряжению «Софи» привелась к ветру и расправила крылья.

Джек Обри откинулся на изогнутую раму кормового окна и стал жадно глотать некое подобие кофе, приготовленное Килликом. Когда тепло распространилось по телу, его охватило чувство мирного, несуетливого счастья — счастья, о котором другой командир (вспоминая свой собственный первый приз) мог догадаться, прочитав запись в шканечном журнале, хотя событие это не было специально отмечено в нем: «Половина 11: меняли галсы; 11ч. : шли генеральным курсом; взяли риф на марселе. После полуночи: облачно, идет дождь. В половине пятого заметили преследуемое судно по пеленгу ост-тень — зюйд, дистанция 1/2мили. Привели шлюп к ветру, захватили судно под названием „Л'Эмабль Луиз“ — французский полакр, груженный зерном и генеральным грузом, предназначенным для Сетте, водоизмещение около 200 тонн, вооружение 6 пушек, экипаж 19 человек. Отправил приз с офицером и восемью матросами в Магон».

* * *

— Позвольте мне наполнить ваш бокал, — весьма доброжелательно произнес Джек Обри. — Думаю, это вино гораздо лучше того, что мы обыкновенно пьем.

— Лучше, мой дорогой, и гораздо, гораздо крепче — это здоровый, укрепляющий напиток, — отвечал Стивен Мэтьюрин. — Это чистое «приорато». Из Приорато, что в окрестностях Таррагоны.