Командир и штурман - Страница 73

— Я, сэр? — воскликнул Диллон.

— Да, вы, сэр. Я буду с береговой партией. — Возражений против такого решения не последовало, и после паузы капитан перешел к обсуждению деталей операции. — Допустим, на то, чтобы добежать от бухты до башни, понадобится десять минут, и затем…

— Думаю, двадцать, — поправил его Стивен. — Знаете ли вы, что полные люди часто умирают внезапной смертью от увеличенной нагрузки, да еще в жару? Апоплексический удар.

— Попрошу вас не говорить подобных вещей, доктор, — сказал капитан тихим голосом и, с укором посмотрев на Стивена, добавил: — К тому же я не полный.

— У капитана необыкновенно стройная фигура, — произнес Маршалл.

* * *

Условия для высадки были превосходными. Слабый восточный ветер поможет шлюпу подойти к побережью, а с бризом, который задует с берега с восходом луны, они вернутся в море, с добычей, которую удастся захватить. После продолжительного наблюдения с мачты Джек Обри рассмотрел сетти и ряд других судов, ошвартованных у внутренней стенки мола, а также ряд рыбачьих лодок, вытащенных на берег. Сетти находился в той части мола, где стояла часовня, как раз напротив пушек, установленных в башне, в ста ярдах с другой стороны гавани.

«Может быть, я далек от совершенства, — размышлял он, — но я не робкого десятка. И если мне не удастся вывести судно из гавани, клянусь Господом, я сожгу его на месте». Но так он размышлял недолго. С палубы неаполитанского сноу Джек увидел, как в полутьме «Софи» огибает мыс Альморайра, останавливается у входа в бухту, в то время как два призовых судна, со шлюпками на буксире, направляются к точке на противоположной стороне бухты. Поскольку сетти уже находился в порту, то появление «Софи» не стало бы неожиданным, и, прежде чем шлюп встал бы на якорь, он подвергся бы обстрелу со стороны батареи. Неожиданности можно было бы достичь с помощью шлюпок. Ночь была слишком темна, чтобы заметить, как призовые суда проходят за пределами бухты и высаживают Стивена из шлюпки в бухточке по ту сторону мыса, — «одной из немногих, известных мне, где белогрудый стриж вьет свое гнездо». Джек наблюдал за «Софи» с чувством нежности и тревоги, разрываемый желанием оказаться сразу в двух местах. Ему представлялись картины ужасного разгрома — пушки береговой артиллерии вновь и вновь обрушивают свой огонь на шлюп; тяжелое ядро пробивает оба борта, ветер стихает или хуже того — заходит прямо к берегу; людей, для того чтобы убрать «Софи» от берега, недостаточно, а шлюпки рассеиваются. Что за дурацкая, совершенно бессмысленная затея!

— Тишина на корме и на носу! — сердито закричал он. — Хотите разбудить все побережье?

Джек Обри даже не представлял себе, как тесно связан он со шлюпом; он точно знал, как тот будет двигаться, слышал особый скрип грота — рея в раксах, шелест руля, усиленный шумом лота, спущенного с кормы, и проход судна по бухте казался ему нестерпимо долгим.

— Сэр, — произнес Пуллингс. — По — моему, мыс находится у нас на траверзе.

— Вы правы, мистер Пуллингс, — отозвался Джек Обри, разглядывая берег в ночную подзорную трубу. — Видите, как перемещаются огни в деревне? Лево руля, Олгрен. Мистер Пуллингс, пошлите кого-нибудь толкового в канатный ящик. Нам нужно иметь ровно двадцать саженей. — Подойдя к поручням на юте, капитан крикнул, и голос его раздался над темной водой: — Мистер Маршалл, мы подходим к берегу!

Высокая темная полоса суши, отчетливо выделявшаяся на фоне звездного неба, становилась все ближе и ближе. Вот она закрыла Полярную звезду, затем все созвездие Короны и даже Вегу, находившуюся высоко над горизонтом. Равномерный плеск лота, монотонное пение лотового: «На лотлине девять саженей, на лотлине девять саженей… на лотлине семь… пять с четвертью… без четверти пять…»

Впереди под утесом белела бухточка, и виднелась белая полоска прибоя.

— Право руля! — произнес Джек, и сноу привелся к ветру — фок заработал, словно живое существо. — Мистер Пуллингс, сажайте вашу партию в баркас. — Четырнадцать матросов молча прошли мимо него один за другим и, перебравшись через борт, опустились в поскрипывавшую шлюпку. У каждого на рукаве была белая повязка. — Сержант Куин, — продолжал он, и по палубе, громко стуча сапогами, прошли морские пехотинцы, сжимая тускло поблескивавшие мушкеты. Кто-то толкал его в живот. Это был капитан Ля Ир, добровольно присоединившийся к пехотинцам. Пожав руку англичанину, на ломаном английском он произнес:

— Удачи.

— Большое merci, — отозвался Джек Обри и, перегнувшись через борт, добавил: — Mon capitaine. — В этот момент небо осветила вспышка, за которой последовал низкий гул тяжелого орудия.

— Баркас у борта? — спросил Джек, на мгновение ослепленный огненным всполохом.

— Здесь, сэр, — послышался голос старшины — рулевого прямо под ним. Джек перелез через фальшборт и спрыгнул вниз. — Мистер Риккетс, где затемненный фонарь?

— У меня под курткой, сэр.

— Показывайте его с кормы. Весла на воду.

Пушка ударила снова, вслед за ней раздались еще два выстрела. Совершенно очевидно, что орудия вели пристрелку, но уж чертовски громко они грохотали. Тридцатишестифунтовые? Оглядевшись, позади себя он увидел четыре судна, бледную линию горизонта, на фоне которой виднелись сноу и сетти. Джек привычно ощупал пистолеты и рукоятку шпаги. Он редко испытывал большую нервозность, чем теперь. Он весь превратился в слух: он ждал, когда справа прозвучит бортовой залп «Софи».

Баркас мчался, рассекая воду, весла скрипели в руках гребцов, которые ухали в такт.

— Табань! — вполголоса скомандовал старшина-рулевой, и спустя несколько секунд шлюпка врезалась в гальку.